Анатольевич Короленко - Зелёные небеса [СИ]
- Чего? - я не поверил своим ушам. - Как так?
- Или извиняешься, - повторил Сандалло. - Или поедешь на каторгу, а трибунал на срок точно не поскупится. Так что выбирай, любитель зубасток.
- И об этом в бумаге написали? -устало спросил я его, с каким-то отчаянием присаживаясь на нары.
- Барсук рассказал, - невесело улыбнулся лейтенант. - Друг он мой старинный, пока меня не комиссовали, служили вместе. Просил он за тобой присмотреть, Лёша, когда узнал, что я твой взводный.
Сандалло подошёл к двери и постучал, затем повернулся ко мне и добавил:
- Так что благодаря ему ты ещё не перед трибуналом. Знаешь, чего мне стоило уговорить Паскельмана? То-то... Так что давай извиняйся, и будем служить дальше.
И лейтенант вышел в распахнутые перед ним двери, оставив меня в состоянии полного "абзаца".
Как не крути, но на попадать на каторгу особого желания не было. А извиняться тем более, но другого выбора у меня не предполагалась, всё-таки придётся. Аж заскрипел зубами от злости и досады, вот ублюдок, побежал, нажаловался...
Ощутил острое желание ещё разок влепить Даниле табуреткой, да посильнее, чтобы башка лопнула. Вот она, опора местного крепостного строя, что Данила, он же ведь так и будет беспредельничать по жизни, что такие, как граф Соснов, лебезить перед этим уродом. И кому мне предлагают служить, а тем более за кого кровь проливать? Да не в жизнь, шли бы они лесом, помещики, не зря о них писали в учебниках, что эксплуататоры и кровопийцы. Ещё посмотрим, ещё поживём...
Между тем дверь вновь открылась и в помещение вошёл начальник училища, майорПаскельман. Осмотрел меня свирепым взором и надменно спросил, словно обращаясь к полному ничтожеству:
- Готовы ли вы, князь (слово "князь" вообще произнёс, словно коснулся куска дерьма, с полным отвращением), принести извинения курсанту Туманову?
- Готов, - со смертной тоской ответил я.
- Тогда извольте пройти со мной! - сквозь зубы процедил Паскельман, и сделал жест рукой, мол, давай, дуй вперёд.
Вышли вдвоём с ним из помещения карцера и направились прямиком к плацу. А там уже построено всё училище, ребята стоят повзводно, переминаясь с ноги на ногу под начинающим припекать солнцем, наверняка гадая, что за сыр-бор творится.
- Встать в строй! - рявкнул майор. - Бегом!
Пришлось галопом нестись по плацу, выискивая глазами своё подразделение, узнал его по горообразной фигуре Данилы, стоит в первом ряду с перевязанной башкой, хищно посматривая на меня, кулаки сжаты, что ж, я тоже рад тебя видеть, до скрежета зубовного рад. Встал в конце колонны, поймал недоумённые и откровенно косые взгляды парней, неужели и они меня в чём -то обвиняют? Даже очкарик, получивший вчера от задиристого князя смачный пендаль, и тот с осуждением косится на меня, тонкие брови сдвинуты, смотрит как на личного врага. Вот черти...
Тем временем на трибуну, выполненную из массивных мраморных блоков, залез Паскельман. Кивнул какому-то тощему офицеру в "парадке" с золотыми погонами и большой кобурой на боку. Тот козырнул, и выскочив на середину плаца заорал во всё горло.
- Внимание личному составу и курсантов! Становись!
Затем выждал пару секунд, пока приглушённый бубнёж на плацу стих.
- "Лезинка", равняйсь!
Все замерли, повернув головы чуть правее.
- Смирно! - гаркнул тощий офицер, и картинно повернувшись на каблуках, строевым шагом направился к трибуне. Остановился перед Паскельманом, и прижав ладонь к уху доложил:
- Господин майор, училище построено, жду дальнейших распоряжений!
- Встать в строй! - гавкнул начальник училища, и офицер бегом побежал к колонне со разновозрастными штабными служащими.
А Паскельман, прокашлявшись, начал:
- Сегодня ночью, в нашем училище произошло вопиющие происшествие!
Майор сделал паузу, и обвёл колонны пристальным взглядом.
- Курсант поднял руку на другого курсанта! Поднял, как на врага, без сожаления размозжил голову, словно это не его брат, с которым они буду биться спиной к спине с врагами нашего царя, великого Петра, и за отечество. Кто захочет служить с таким ничтожеством, кто доверит ему свою спину в бою? Думаю никто.
Опять театральная пауза, лишь слышно, как приглушённо загудели подразделения.
- Но на то мы и есть одна семья, - продолжил начальник. - В которой можно дать шанс провинившемуся, ибо нет предела человеческому покаянию и совершенству. Потерпевший, курсант Туманов, проявляя настоящее смирение и человеколюбие, милостиво простил курсанта Мартынова, дав ему, тем самым, возможность исправиться. Больше таких поблажек не будет никому, так как это первый такой случай, пойду навстречу благим порывам потерпевшего. Курсант Мартынов, выйти из строя.
Выполнил приказ, и встал лицом к своему взводу.
- Курсант Мартынов, ваше слово!
- Я прошу прощения у князя Туманова за свой низкий поступок! - выдавил я из себя, мечтая провалиться под землю, лишь бы не стоять тут посмешищем перед всем строем.
- Громче! - крикнул майор.
- Прошу прощения! - крикнул я, сгорая от стыда.
- И впредь поступайте, как подобает офицеру! - вновь загремел с трибуны Паскельман. - Но это не всё, мы должны наказать негодяя, и пусть это будет ему уроком до конца жизни. Командиры подразделений, построить взвода в колонну по одному. И пусть каждый плюнет в лицо этому мерзавцу.
Послышались команды офицеров, вскоре подразделения вытягивались один за одним в одну цепочку, и каждый проходящий мимо меня курсант, под бой барабанов плевал в мою сторону. Девчат это не касалось, стояли поодаль, с тревогой наблюдая за экзекуцией, зато парни со злостью и остервенением от души харкали в меня, как на стрельбище из винтовки...
...Когда всё закончилось, меня вновь трясло, как в лихорадке, стоял, лязгая зубами, тело бросало то в жар, то в холод, поэтому не сразу услышал адресованную мне команду:
- Курсант Мартынов, покинуть плац, и привести себя в порядок. Живо!
Побрёл на непослушных ногах к расположению, где попал на глаза дежурному сержанту.
- Так это ты Даниле накостылял? - с насмешкой спросил тот. - Силён, а с виду и не скажешь! Пойдём, дам тебе форму на замену, пока свою не постираешь и не высушишь.
Прошёл за дежурным в ту самую кладовку, где накануне я так зверски "накернил" нахальному дуболому, и тот вытащил из большого баула старую замызганную курсантскую робу.
- Потом отдашь! - подмигнул мне сержант и протянул мне кусок мыла с щёткой. - Вали в умывальник, пока никого нет.
Благодарно кивнул, и направился к своей тумбочку, где в рюкзаке лежало полбутылки "трофейного" коньяка. Послав в душе всех к чёрту, порядком отхлебнул из посудины, затем убрал её обратно.
